Отправлено: 21.03.16 14:49. Заголовок: О празднествах и их порядках

В распорядке коронационных торжеств не забыли, кажется, ни одного развлечения. В том году [речь о начале 1740-х; прим. ред.] зима затянулась необыкновенно долго и еще в апреле продолжались холода. Кругом лежал глубокий снег, и поэтому «государыня изволила санной ездой забавляться», а за ней целые вереницы саней наполняли улицы Москвы и ее окрестностей звоном бубенцов, удалыми криками возниц, смехом мужчин и визгом дам. Вечерами же двор, чужестранные персоны и «российские особы первых пяти классов» собирались в покоях Головинского дворца. Через несколько дней после коронации здесь состоялся один из первых балов «в новопостроенной большой зале». Стены ее обили «дорогими китайскими обоями», а на всех столбах висели зеркала, умножавшие отражениями «стенные шандалы». Достойно удивления здесь было многое, но в первую очередь плафон — «из превеликой итальянской работы картины», представлявшей «собрание богов около Минервы». В одном конце залы стоял «под балдахином трон о нескольких ступенях», в противоположной стороне — «в двух углах два оркестра для музыкантов», а посередине — «изрядный фонтан наподобие трона с каскадами и поставленными в разных местах статуями». Вода из этого фонтана «бежала разными фигурами и сверх прохлаждения производила приятный шум». Во время торжественных обедов и ужинов в залу вносили «для кушанья» столы, представлявшие собой «особливо убранные фигуры, с преизрядными, поставленными на оных, оранжерейными деревьями». Здесь бывали то куртаги, где присутствующие услаждались «изрядным пением при игрании италианской музыки и приятном шуме помянутого фонтана», то маскарады, куда часто допускались «как иностранные, так и российские знатные купцы в маскарадном платье», причем в таких случаях маскарад проходил «с обыкновенным разделением» залов «на шляхетные и мещанские, или на придворные и городские маски». Любое из устраиваемых здесь собраний заканчивалось балом. Знатоки лестно отмечали, что «нигде не танцевали менуэта с большей выразительностью, как при дворе Елизаветы». Сама государыня отдавалась танцам с такой страстью, что даже переодевалась в течение вечера раза три.
Надо сказать, что с момента вступления на престол Елизавета самозабвенно предается всем удовольствиям, среди которых достаточно видное место занимает щегольство. Злые языки говаривали, что с конца 1741 года она не надела двух раз одного и того же платья. Для нее выписываются из Европы самые дорогие материи, роскошнейшие кружева, сундуки чулок и перчаток, короба обуви, пуды тончайшей пудры, ароматических помад, благовонных эссенций и прочего, и прочего.
Это, несомненно, заражало и окружавших Елизавету: «роскошь все пределы превзошла и часто гардероб составлял почти равный капитал с прочим достатком», — порицал дворян суровый современник князь Щербатов. На балы мужчины обязаны были приезжать «в богатоубранном платье», а дамы и девицы «в богатых робах»; на маскарады предписывали являться, «платье машкарадное имея должонное, окромя только перигримского и арлекинского, и непристойных деревенских, а в русских телогреях, тако ж в ямщицком и в другом таковом же подобном платье отнюдь не приезжать, и в приличных масках», о чем приказывали Главной полицмейстерской канцелярии «немедленно по дворам всем объявлять». Маскарады устраивались каждую неделю, а в иные моменты в течение двух-трех недель почти ежедневно и вводили их участников в новые траты, да еще и совершенно особого свойства.
Любовь к переодеванию и «шалостям» подсказала Елизавете оригинальную затею — время от времени устраивались маскарады, называемые «Метаморфоз». На них женщины обязательно надевали мужское платье, а мужчины — женское; и все оттого, что «из всех дам мужской костюм шел вполне только к одной императрице; при своем высоком росте и некоторой дородности, она была чудно хороша в этом наряде». Остальные женщины «страдали невыносимо», вынужденные подчеркивать то, что обычно принято скрывать. Мужчины же, собираясь идти на «Метаморфоз» в женском платье, уже заранее чувствовали себя не в духе, особенно немолодые , однако, чтобы угодить государыне, прикрывали недовольное лицо «приличной маской», в которых иногда велено было являться не только в маскарад, но и в Оперный дом на спектакли.
В субботу 29 мая «в новопостроенном и весьма изрядно учрежденном Оперном доме» состоялось грандиозное представление оперы «Милосердие Тита», приготовленной специально к коронации. В жизни Москвы это стало событием необыкновенным: настоящую оперу в ней показывали впервые. (В Петербурге первая опера была представлена итальянской труппой в 1736 году). Знаменательно, что спектакль не привезли целиком из-за границы, а готовили в России. Хотя его авторами, устроителями, главными исполнителями являлись иностранцы и назывался он «итальянской оперой», однако в нем участвовали русские «танцовальщики и танцовальщицы», а также впервые — хор русских певчих.
Елизавета Петровна очень любила помимо церковной музыки и светскую, в том числе итальянскую. Естественно, что она принимала самое живое участие и в постановке новой оперы. На одной из первых репетиций устроителям показалось «очень забавным, что император Тит должен был со своими приближенными и тремя остальными персонами сам себе петь хвалебную песнь». Тогда императрица приказала «для устранения сего затруднения» использовать в качестве хора ее придворных певчих, обученных за несколько репетиций (иностранные слова написали русскими буквами под нотами), и впоследствии один из знаменитых итальянских композиторов говорил, что такого великолепного хора он никогда не слышал у себя на родине. За неделю до представления, в субботу 22 мая, императрица «изволила после полудни более четырех часов присутствовать при одной из последних оперных проб и до самого окончания с особливым вниманием слушать музыки, также и зделанных для украшения театра машин смотреть с немалым удовольствием».
Оперный дом «был выстроен в новейшем вкусе», и сцена его отвечала тем же требованиям: на ней становились возможными чудесные превращения, устраиваемые машинистами во главе с художником. «Сие представление украшено декорациею лесов, площадей, облаков и прочим», что было делом рук Иеронима Бона, приехавшего с итальянской труппой в 1735 году, и — машиниста Карла Жибелли.
Опере предшествовал Пролог, сочиненный непосредственно по случаю коронации Елизаветы Петровны: «Россия по печали паки (опять)обрадованная», музыку для которого сочинил Доменик Далолио, а текст — Якоб Штелин. Главными действующими лицами в Прологе были Рутения, олицетворявшая Россию, и богиня Астрея. При открытии занавеса «театр» (то есть сцена) являлся «в темности чуть светлой» и представлял «запустелую страну, дикии лес и в разных местах отчасти начатое, но недосвершенное, а отчасти развалившееся и разоренное строение, как на земле, так и на море». На этом фоне «при каменной горе» сидела со своими детьми Рутения и, с печалью взирая на запустение своей страны, вспоминала благополучные времена Петра Великого. Все это выливалось в трогательной арии:

«Сжальтесь, сжальтесь, небеса! милосердны боги!
Зря на мать и на детей и на муки многи.
Стражду, в горестной любви дух изнемогает.
Ревность скорби в естестве вышше сил рождает!»

Роль Рутении исполняла Катарина Джоржи — итальянская певица с красивым грудным альтовым голосом. Когда она «очень выразительно и искренне» пела эту арию «под аккомпанемент флейты и сильно звучащей арфы», императрица «не могла удержаться от слез». К концу арии Рутении на «горизонте показывалась наступающая утренняя заря», вселявшая в нее надежду. Всходило солнце, в небесах появлялась Астрея, которая опускалась на землю «на светлом облаке». Богиню окружали с одной стороны «пять главных свойств или добродетелей Ее Императорского Величества, яко: Справедливость, Храбрость, Человеколюбие, Великодушие и Милость», а с другой — «пять главных свойств верных подданных, яко: Любовь, Верность, Сердечная Искренность, Надежда и Радость». Их роли исполняли «русские танцовальщики и танцовальщицы» — воспитанники балетмейстера Жана-Батиста Ланде, «вымышлявшего балеты» и для Пролога и для оперы.
С приходом (точнее, с прилетом) Астреи «прежние дикие леса: переменяются в лавровые, кедровые и пальмовые рощи, а запустелые поля в веселые и приятные сады». Все это происходило мгновенно на глазах у изумленных зрителей и достигалось весьма простым способом: по обеим сторонам сцены располагались «телярии» — четырехгранные призмы, укрепленные на оси, вокруг которой они легко вращались; на каждой грани такой призмы закреплялась одна из декораций. По сигналу одновременно поворачивались все «телярии» и опускался или поднимался задник, что меняло место действия до неузнаваемости.
На преображенную землю выходили из четырех углов «четыре части света, каждая с некоторым числом своих людей» — Европа, Азия, Африка и Америка. Все они становились свидетелями свершившегося чуда. Рутения бросалась на колени перед Астреей, а та, поднимая ее, успокаивала: «давно, услышав жалобы России», она наконец украсила ту, которая «от рождения самыми высокими добродетелями наделена», еще и царской короной, «дабы Россию паки восстановить, просветить и учинить благополучною». Свою речь Астрея завершала следующими словами:

«Видит свет и я сама в Ней доброт причины:
Идет по следам Петра и Екатерины».

Рутения благодарит Астрею за содеянное для России и с ее разрешения водружает великолепный монумент с надписью:

«Да здравствует благополучно
ЕЛИСАВЕТА
достойнейшая, вожделенная коронованная
ИМПЕРАТРИЦА
Всероссийская, Мать Отечества
Увеселение человеческого рода
ТИТ времен наших
1742».

Четыре части света со своими свитами «удивляются сему приключению и

Милость с храбростью Царя Лавры соплетала,
Титова когда рука Римской скиптр держала,
Образ коего и мы зрим на троне ныне,
И того днесь похвалы соплетем богине!»

Заканчивался Пролог «радостным балетом» — его танцевали «добродетели и добрые качества». Исполнителями их являлись ученики Ланде, выращенные в основанной им «Ее Императорского Величества танцевальной школе», куда он набрал шесть мальчиков и шесть девочек из детей дворцовых служителей, которые наконец публично «искусство свое оказали».
За Прологом следовала сама опера — в ней на примере императора Тита «были обрисованы жизнерадостный нрав и высокие душевные качества императрицы». Эта очень известная опера часто исполнялась на многих европейских сценах. Текст ее принадлежал перу поэта Метастазио, а музыка — композитору Гассе. Однако в московской постановке оперу соответственно адаптировали и дополнили хорами и ариями; музыку к ним «компоновали» придворные музыканты Доменик Далолио и Мадонис. Чтобы императора Тита окончательно «приблизить» к местным жителям, программа оперы с ее содержанием и текстом арий — их «переводил с итальянских виршей на российские переводчик Иван Меркурьев» — раздавалась публике перед началом спектакля.
Действующих лиц было немного, и основные партии «пели кастрат и девки итальянки», как говорили между собой зрители. Главные роли исполняли: Тита — Катарина Джоржи, префекта Публиуса — Катарина Мазани, Виттелии — Роза Рувинетти, Сервилии — Наталья Мадонис; Секстуса, друга Тита, пел кастрат Мориджи, обладавший очень высоким и красивым сопрано, и лишь одну партию Анниуса пел мужчина — Филипп Джоржи. Пение и игру первоклассных итальянских актеров дополнял грандиозный хор придворных певчих, составленный более чем из пятидесяти человек, имевших «светлые, нежные и сильные голоса», подразделявшиеся на «дискантов, альтов, теноров и басов». И все это обрамлялось балетом: первое действие завершал «бал крестьян латинских», второе — «бал африканцев»... С особым великолепием поставили финал третьего действия: сцена изображала «пребогатую площадь», с которой зрителям открывался вид в римский «амфитеатр, украшенный многими арками» и заполненный толпой народа. Сюда приводили «возмутителей», осужденных «на растерзание зверям», и Тит великодушно прощал их. В завершение хор славил императора. Заканчивал оперу «бал народа Римского, радующегося о милосердии Титовом».
Хотя театр вмещал огромное количество людей и представление посетили «все знатные и шляхетные, также и купечество», желающих попасть на спектакль оказалось так много, что его повторили еще два раза. А в этот день по окончании оперы зрители, которые «были допущены в масках и маскарадном платье», всю ночь веселились при дворе.

Источник: http://maskball.ru/istoriya_teatra/